Альф
Посвящается Жене-Терминатору (Прошу прощения за применение этого прозвища, но фамилию Жени я так и не узнала).
Солнечные блики
Белая машина мчалась по шоссе, старательно огибая ямы и ухабы. Водитель, казалось, нервничал, то и дело поглядывая на сидящую рядом девочку лет двенадцати. Та сидела очень прямо, с каменным выражением лица. Оба — водитель и девочка — сохраняли угнетающее молчание.На повороте мужчина резко дернул руль. Машина вздрогнула, но осилила трудную задачу. И из-за деревьев неумолимо выполз один из самых страшных врагов водителей — пост ГАИ. А возле него, как лев на охоте, зловеще стоял милиционер с черно-белым жезлом.
Водитель даже не высказал признаков недовольства, когда «гаишник» указал помахивающим жезлом на обочину. Ему уже было все равно.
— Лейтенант Семенов, — козырнув, представился милиционер. — Значит, правила нарушаем?
Водитель удивленно поднял брови. И блюститель закона стал неторопливо прохаживаться вокруг автомобиля, пытаясь найти причину для штрафа. Неожиданно он воскликнул:
— А это еще что?
Встав спереди машины, Семенов попал в луч света. Фары были включены. Автомобиль, как большой кот с горящими глазами, освещал трассу на несколько метров вперед.
— Гражданин! — сурово сказал лейтенант. — Сейчас полдень, солнце высоко стоит над горизонтом, а вы тут с зажженными фарами разъезжаете. Встречный транспорт может принять вас за мотоцикл, да мало ли что еще...
Милиционер явно искал, к чему бы придраться.
— Это я его попросила! — неожиданно раздался звонкий голос.
Мужчины обернулись.
Девочка вышла из автомобиля, но в нескольких шагах от Семенова остановилась, положив руку на капот.
— Это я! — вновь сказал она.
Лейтенант усмехнулся и, присев перед ней на корточки, как перед маленьким ребенком, начал:
— Послушай, малышка. Что это тебе пришло в голову просить отца... Вы ей отец? Ну вот, чего ради твой отец должен включать фары? Или тебе стало слишком темно?
Он не заметил, как девочка вздрогнула при его последних словах, но тут же выпрямилась.
— Вы не поняли, — тихо сказала она. — Дело не в... темноте.
И, собравшись с духом, выпалила:
— Неужели вы никогда не обращали внимания на то, как прекрасен мир? Вы должны радоваться, что созерцаете его! Ведь любая мелочь может заставить радоваться глаз...
Водитель бросился к дочери, пытаясь остановить поток ее слов, но вдруг застыл, как под гипнозом. А его дочь, словно впав в нирвану, с отсутствующим взглядом сыпала фразы на вконец растерявшегося милиционера:
— Вы спрашиваете, почему папа включил свет? Попадая на асфальт, луч света рассыпается на множество маленьких лучиков разного цвета, и мне кажется, что всегда со мной, впереди машины, бежит маленькая радуга... А посмотрите на деревья!..
Лейтенант послушно повернул голову к ближайшему тополю. А девочка все так же стояла лицом к милиционеру, продолжая говорить:
— Листья на деревьях с одной стороны гладкие, темно зеленые и блестящие; светлые и мягкие с другой... Это воистину чудесные цвета, цвета самой природы! А когда случайный солнечный луч падает на темную часть листа, тот вспыхивает и становится серебряным... И если он качается на ветру, сверкая, то кажется, что он посылает привет солнцу...
В сочетании с ярко-голубым небом, это было действительно великолепное зрелище. Как завороженный, смотрел милиционер на деревья. Девочка же, словно выбившись из сил, замолчала и устало закрыла глаза.
— Езжайте... — тихо сказал лейтенант Семенов, не отрывая взгляда от природного великолепия.
С помощью отца девочка забралась на сиденье, и, взрывая пласты гравия, автомобиль рванул с места, оставляя далеко позади и пост ГАИ, и милиционера, который все так же задумчиво смотрел на тополя.
И вновь белая машина мчалась по шоссе. Водитель опасливо покосился на дочь. Она сидела молча, лишь по ее щеке медленно сползала слеза.
— Слушай, не надо было тебе... — начал водитель, но девочка его резко оборвала:
— Он бы не поверил, что эти зажженные фары — случайность! А что ты мог ему сказать? — с неожиданной злостью выкрикнула она. — Что ты празднуешь включенными фарами мое возвращение из больницы? Из больницы, в которой мне сказали, что я уже никогда не смогу... — ее голос оборвался.
Отец хмуро уставился на дорогу.
А слепая девочка вновь устремила пустые глаза в бесконечность...
1997