Юр: проза

	Rainbow Cats
	Дверь

Rainbow Cats

   Сегодня в городе день воды. Сегодня дождь. Он повсюду, куда только может проникнуть влага, пролившаяся с небес — на крышах и на асфальте, в водосточных трубах и на листьях деревьев, в спутавшихся волосах и за воротниками прохожих. Он везде. Сегодня его праздник и ему принадлежит все вокруг. Вот и сейчас, слышишь, там, за окном — ш-ш-ш-ш-... Это он шумит. ...ш-ш-ш-ш-... Словно просит помолчать неуемного в разговорах болтунишку ...ш-ш-ш-ш-... «Прислушайтесь, ну разве вы не слышите?»
   Это спокойная прохладная и ласковая рука легла на разгоряченный лоб и боль ушла, словно ее и не было никогда. Будто вовсе и не существовало того комка проблем, что наваливался и рос на глазах, как снежный ком.
   И странное беспокойство — ты не помнишь, когда оно исчезло?
   Только ты и дождь. И еще город.
   Я особенно люблю город именно в такие минуты. Он не умирает, нет, наоборот, он как будто возрождается заново и становится другим — чистым, сияющим и блестящим. В этом особенно проявляется его жизнь, ее бесконечное разнообразие, непредсказуемость и радость.
   Ведь, черт побери, это так здорово, когда в городе летний ливень.
   Я сегодня бродил по тротуарам, смотрел на людей — серьёзных и веселых, спешащих и просто гуляющих, как и я, хлюпал ботинками по лужам, давил пузыри на воде и был бесшабашно счастлив. Счастлив оттого, что я люблю эти дома и людей, живущих здесь. Оттого, что они любят меня. Оттого, что я просто живу в этом чудесном мире, где бывает дождь.
   А сейчас ночь. Он все шумит и шумит. Длинные оранжевые морковки — следы фонарей на мокрой дороге, рассыпаются под колесами автомобилей тысячами разноцветных брызг.
   Под боком кот, свернулся в тугой клубок и видит, наверное, седьмой сон.
   Интересно, какие сны видят кошки? Наверное рыбные или молочные. Много-много рыбы и молока. Или много-много мышей. А может быть им снится большая радуга, какая бывает после летнего дождя. По ней можно ходить туда-сюда или лежать и греться, жмурясь от солнца и мурлыча свою, кошачью песенку.
   Но кошки, на то ведь они и кошки, что никогда не рассказывают свои сны. Да и зачем об этом знать нам, людям.
   Ш-ш-ш-ш-... шумит дождь, а я уже представляю себе, как проснусь завтра утром, выйду на улицу и увижу, что высоко в небе, переливаясь всеми цветами сияет кошачья радуга.

25-26 июля 2000 г., Барнаул.

Дверь

   ...Открой! Открой сейчас же, слышишь?! Или мне придется выломать дверь!
   Высокий молодой человек в светлом плаще, стоящий перед глухой дверью, обитой войлоком и кожезаменителем, казалось, был в таком состоянии, когда между словами и воплощением их в действие и вправду остается совсем небольшой промежуток.
   Дверь неожиданно распахнулась, но за ней никого не было. Человек в плаще недоверчиво шагнул за порог и оказался в небольшой полутемной комнате, освещаемой лишь отблесками огня в печи, да маленьким желтым абажуром в дальнем углу. В этом же углу на небольшом стареньком диване лежал другой молодой человек в потертых джинсах, шерстяной водолазке и одетой поверх нее толстой клетчатой рубахе. Он слушал магнитофон и одновременно изучал книгу явно не художественного характера (впоследствии оказалось, что это был учебник по алгебре за 9-й класс).
   — Ну-ну, — с иронией произнес человек в плаще, значит уже научился открывать дверь не вставая с дивана.
   Фигура на диване не обратила никакого внимания на его слова, продолжая, продолжая свое увлеченное чтение.
   Человек в плаще помолчал, разглядывая стены с развешенными на них постерами рок-звёзд, и затем произнес:
   — Ну и как, тебе удалось что-то изменить?
   — Где? — отложив в сторону книгу и с интересом посмотрев на него, спросила фигура на диване.
   — Здесь, — и человек в плаще провел рукой полукруг по комнате.
   — Мой мир статичен и изменяется только тогда, когда Я этого захочу.
   — А если это сделаю Я?
   — Ты не сможешь его изменить, ведь это МОЙ мир.
   — Тогда почему ты не хочешь сделать это САМ?
   — А кто тебе сказал, что Я этого не делаю? Мой мир неизменен только относительно тебя и тебе подобных. На самом деле здесь, в этой самой невзрачной комнатке ежесекундно происходят кардинальные перемены. Да здесь бывало такое, что ты себе даже при всем своем желании представить не можешь!
   — Почему это ты считаешь меня таким ограниченным, — несколько обиженно сказал человек в плаще, — разве я хуже тебя?
   — Да потому что у каждого человека абсолютно индивидуальное, присущее только ему воображение. Это как отпечатки пальцев. То, что могу представить я, не можешь ты и наоборот, хотя, конечно же, из каждого правила бывают некоторые исключения.
   Тут вдруг человек в плаще увидел у себя перед глазами несколько светящихся точек, которые ритмично подергивались в такт звучащей из магнитофона музыке. Они оставляли за собой белые дорожки, как на экране монитора.
   — Интересно, — с удивлением и опаской подумал молодой человек, эти точки движутся по моему глазному яблоку, или это нервные вспышки в моей голове передаются мозгом в таком оригинальном виде?
   Точки не исчезали, и тогда он осторожно поднес к ним руки и резким движением прихлопнул разом все.
   Раздался легкий треск и одновременно с ним вспышка. Светящиеся точки полопались, как маленькие шаровые молнии, а в ладонях осталось только небольшое онемение и покалывание.
   — Ты чего это там делаешь, недовольно буркнул человек на диване, небось прибил мое звездное небо?
   — Что? — ошеломленно спросил молодой человек в плаще. — Какое небо?
   — Да это я вчера ночью сидел за «Спектрумом» и написал программку — «Звездное небо, танцующее под музыку». А потом усилием воображения материализовал его у себя под потолком.
   — А-а-а, — все еще не приходя в себя, протянул человек в плаще. — Так это и есть твое исключение из правил?
   — Вроде того, — нехотя произнес диванный герой. — Ты, наверное, опять пришел меня отсюда вытащить? Опять придумал что-то новое и оно наверняка лежит сейчас у тебя за пазухой, да? Так вот, не вздумай оттуда ничего доставать. Ты, наверное, думаешь, что я сейчас лежу в этой дурацкой комнатенке на этом паршивом диване? Ни фига подобного! Это не диван, это теплый песчаный островок с пальмами посреди такого же теплого моря. И за бортом не грязная скользкая осень, а южный соленый ветер с чайками и жарким солнцем. Или даже нет. Это крутой мотоцикл, мчащийся с запредельной скоростью по ровному, как стол, асфальту в мексиканской пустыне. Это может быть чем угодно, понял? Только ты никак этого не поймешь, — закончил он устало.
   — Я вот подумал, — неожиданно сказал молодой человек в плаще, — ведь воображение является собственностью каждого индивидуума, если конечно оно у него вообще есть. А право собственности с юридической точки зрения (ну вот, опять началось, — подумал диванный персонаж, — вечно он со своей юриспруденцией лезет) включает в себя, как известно три элемента: пользование, владение и распоряжение. Так вот, этот самый индивидуум, изменяя силой своего воображения окружающую его действительность (возьмем даже к примеру тебя), какой из этих элементов применяет? Логично было бы предположить, что это все-таки пользование воображением. Но так как мир в результате этого меняется, то может быть это распоряжение им. А раз так, то в таком случае, возможно распоряжаться и окружающим миром. Но ведь он нам не принадлежит!?
   — Уж не хочешь ли ты сказать, что мы принадлежим ему, — усмехнулся человек на диване. — А по поводу собственности — ты ведь юрист, вот и разбирайся. Ты мне лучше скажи, как ты думаешь, отчего проходит лето?
   — Как это отчего, — искренне удивился человек в плаще, — ты разве не знаешь?
   И тут же принялся бормотать что-то про смену времен года, наклонную ось вращения земли и что-то еще далекое из школьной астрономии.
   — Ерунда это все! — вдруг резко оборвала его фигура на диване. Хочешь, Я тебе скажу, почему? Да все дело в том, что ВСЕ мы привыкли думать и думаем, что знаем наверняка то, о чем ты только что мне здесь распинался. И если хотя бы половина всех людей думала по-другому, лето не уходило бы от нас, а оставалось бы с нами столько, сколько мы сами этого захотим. И не будет в этом никакого чуда.
   — Ну да, — печально улыбнулся человек в плаще, — и письма от друзей мы при большом желании могли бы получать хоть каждый день... Сегодня пришло письмо от нее.
   — И что? — напряженно спросил человек на диване.
   — О тебе ни слова.
   — Я так и знал. Знаешь, я недавно понял, что любовь, как и счастье — это всего лишь математические формулы, облеченные в форму романтических фраз.
   — Почему же тогда люди бывают несчастливы в любви?
   — Наверное потому, что в детстве плохо учили математику, — засмеялся диванный герой. — Разве по мне не видно?
   — Значит что, так и оставишь все как есть? — спросил человек в плаще.
   — Конечно! Ведь рожденный ползать... сам понимаешь.
   — И ты так и не хочешь увидеть то, что лежит сейчас у меня за пазухой?
   — Нет! — решительно ответил персонаж, лежащий на диване, перевернул кассету в магнитофоне и снова погрузился в книгу.
   ...Может быть он доканает-таки эту чертову алгебру, — подумал человек в плаще выходя из комнаты, — и тогда у него в жизни ДЕЙСТВИТЕЛЬНО что-то изменится.
   Он вдруг обернулся и весело произнес: «А все-таки я когда-нибудь сломаю эту дверь!»
  И подумав, добавил: «Если конечно он не успеет превратить ее во что-то иное».

9—10 ноября 2000 г., Барнаул.